Он появился также внезапно, как и исчез когда-то, несколько лет назад.
Тогда об его исчезновении долго шептались соседки по подъезду. Наблюдая за тем, как резко изменилась его мать, судачили:
- Посадили, наверное. Вон как Анна Семеновна убивается.
Анна Семеновна и вправду резко сдала, за какой-то месяц превратившись из статной, властной начальницы финансового отдела завода в тихую, с поникшим взором женщину.
А уж когда баба Маня увидела её в соборе, подающей заупокойную записку, - все пересуды стихли, - значит помер. Баба Маня всегда была в курсе происходящих событий, много времени проводя в соборе. И хоть на эту её новость соседки зашикали: «Окстись, баба Маня, мало ли чего.. Может за кого другого.. Кольку то чего хоронишь?», - но почему то все решили – сгинул где то.
Но сейчас он сидел на балконе, в каком-то странном черном одеянии и смотрел куда-то вдаль, наблюдая за облаками, за остывающим вдали закатом.
Надька, внучка бабы Мани, уже полчаса за ним наблюдала с соседнего балкона. Интересно же. Она его помнила парнем, уезжающим поступать в Москву, в Бауманское. Ей самой было лет десять тогда. Ни в какой институт он тогда не поступил, но и домой не вернулся.
Как бы с ним заговорить? – терзалась Надька. С парнями своего возраста легко. Просто «эй, ты..» и вся недолга. А тут? Неудачно повернувшись, девушка загремела банками, в большом количестве и в такой же степени ненужности, накопленными бабой Маней.
- Ну и долго за мной наблюдать будешь, соседка? – он первым завел разговор.
- А чё? Нельзя что ли?
- Можно. Что-то спросить хочешь? Как тебя зовут то?
- Надька.
- Имя то какое у тебя хорошее. Обнадеживающее, надежду дарящее. Надежда.
- Имя как имя, - недоуменно пожала плечами Надька, накручивая на палец одну из прядок, окрашенную в немыслимый синий цвет.
- А ты знаешь в честь кого тебя так назвали?
- Так бабка Маня настояла. Я же 30 сентября родилась.
Николай повернулся и с интересом взглянул не неё. Мол, - не ожидал, что знаешь.
Надька задохнулась от его взгляда. Ну и глаза! Голубые, излучающие такую любовь ко всему, что можно было утонуть. Изнутри откуда-то, из солнечного сплетения, словно горячий сгусток подскочил к голове и забился, запульсировал у горла, перехватив дыхание. Она хотела что-то сказать, но в горле пересохло, першило так, что на глазах выступили слезы.
А он смотрел на неё. Просто смотрел. Так наблюдают за парящей птицей, за летящими, меняющими свою форму, облаками. Смотрит и не видит, - подумала обиженно девушка.
Но он видел.
- Ты красивая. Если только лицо умоешь.
Надька вспыхнула. Хотела дерзко что-то бросить, как не раз отбривала бабку – «не твое дело» или что-то в этом роде. Но не смогла.
Тихо проскользнула в ванную. Умылась. В зеркале отразилось миловидное личико шестнадцатилетней девушки. Веснушки, вздернутый носик, серые с поволокой глаза. Серые ведь. А ей всегда казалось, что они зеленые. Наверное, из-за ярко-изумрудных теней. И совсем уж дико выглядели пряди всех цветов радуги. Хорошо, что тушью окрашены. Она помыла за одно и голову. Пепельно-русые пряди разметались по плечам. И почему я себя «серой мышью» всегда считала? – с недоумением рассматривала она отражение.
Осторожно выглянув из-за занавески, соседа не увидела. Ушел.
Вечером баба Маня пересказала последние новости. Николай оказывается в семинарии учился. А сюда не приезжал – мать запретила, она очень уж партийная была. Но видно время меняется, вот и приехал, попрощаться, наверное. Его куда-то далеко служить посылают.
У Надьки бешено застучали молоточки в висках: «Как? Как прощаться? Куда посылают?»
Всю ночь она вертелась в своей девичьей постели. Сон не шел. Что-то горячее, томительное, то накатывало волной, то отступало, и от этого холодело внутри.
К утру, вся измученная от бессонницы, обессиленная от неизвестных ранее переживаний, забыв накраситься и взбить клок волос на голове «а-ля Чингачгук», побрела в училище.
Подруги недоуменно косились на неё, но ничего не спрашивали. Взгляд как у побитой собаки не позволял задавать никаких вопросов.
А в полдень столкнулась с ним во дворе. С дорожной сумкой на плече он шел к автобусной остановке.
- Ну, здравствуй, Надежда. И прощай. Помни, какое имя носишь. И душу свою береги.
- Как прощай? А я? – глотая слова и густо краснея, прошептала она.
Он впервые посмотрел на неё внимательно, изучающее. Понимающе улыбнулся уголками лучистых глаз.
- А ты подрастай. Ума набирайся. Господь даст – свидимся.
Светлана Поталова,
Россия
Буду очень признательна за конструктивную критику. На оскорбления не отвечаю. Не переживайте, обидеть меня очень трудно. В пустую словесную перепалку не вступаю.
Злословие, сарказм, колкости в адрес друг друга буду удалять.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : Всем, кто несет Еваегелие миру, посвящается. - Анатолий Бляшук
Это стихотворение посвящается всем, кто несет свет Евангелия Иисуса Христа миру, но особенно моему духовному наставнику Петровой Ирине.
Этот человек прошел со мной не легкий путь. Ее молитвы всегда были рядом в самое нужное время. Ее терпение и любовь сделали чудо, а ее вера помогла мне поверить в себя, и смело идти дорогой веры.
Спасибо, моя дорогая, и горячо любимая тетя Ира.
