"Товарищ"

Он вошел в купе, вежливо поздоровавшись. Робко посмотрел на лежавшие на нижней полке журналы и, словно извиняясь за своё присутствие, девичьим голосом спросил:
-Здесь свободно?
-Да, да,- ответил я и переложил свои журналы на столик.
Парень с трудом поднял небольшую сумку, поставил на багажную полку. Пододвинувшись к окну, он, казалось, искал кого-то взглядом на перроне. Состав, едва заметно дёрнувшись, почти бесшумно покатил дальше, оставляя за собой километры безлюдной казахстанской степи.
Я, отложив книгу, встал. Протянул соседу открытую пачку сигарет:
-Перекурить не хочешь?
-Ой, нет! Благодарю, я не курю, заметно стесняясь, проговорил он. - Молодец, позевывая, произнёс я, и начинать не советую.
В тамбуре, глубоко затянувшись дымом, вдруг подумал:
-Странно, вроде порядочный хлопчик, похоже студент, вежливый такой... но какое-то неприятное чувство... Не понимаю...
Вернувшись в купе, решил помочь ему почувствовать себя свободнее.
-Зовут то тебя как?
-Что?.. А-а, Эдуард, Эдик.
-Ну а меня зовут Иосиф, как Кобзона. Ты это... чай пить будешь?
На лице парня какая-то жалкая растерянная улыбка:
-Да я вообще-то...
-Значит будешь. Сейчас пойду, соображу на двоих.
Я ухожу и через минуту возвращаюсь с чаем. Мой сосед робко берёт предложенный стакан:
-Благодарю.
Его «крахмальная» манера разговора, нерешительность, неуклюжесть движений почему-то неприятны мне. Нудно болит голова и раздражает духота в купе. Я, отхлебнув глоток светло-желтой бурды из стакана «выпускаю пар» ядовитым вопросом:
-Какой институт заканчивал?
Парень, определённо не заметив подвоха, оживился!
-У меня их два за плечами...
Он, видно, собирался развить эту тему, но я, сам, удивляясь своей бестактности, не дал ему договорить, перебив следующим вопросом:
- А едешь то куда? Поступать в третий?
Теперь он, похоже, заметил издёвку в моём тоне и растерянно мигал длинными светлыми ресницами, чуть приоткрыв рот. Желая как-то искупить своё бесцеремонное поведение, я уже более мягким тоном говорю:
-Извини браток, я что-то весь на нервах: третьи сутки в пути, голова раскалывается! Не обижайся.
На лице собеседника появляется подобие жалкой улыбки:
-Да что вы, я и не думал обижаться, я ж понимаю...
Ну, вот и ладненько, - подвожу итог я и пытаюсь переменить тему:
-Ты, похоже, не часто поездами ездишь? Если вдруг, какие вопросы; не стесняйся-спрашивай.
-Спасибо.
-Не стоит благодарности.
За окном уже сгустились сумерки. Я лежу на своей верхней полке и смотрю в чёрную степь за окном.
Прочитанная днём в «Комсомолке» статья об Игоре Талькове, завладев моими мыслями, не позволяет думать о чём-то другом. Уже, в какой раз пытаюсь думать о предстоящей встрече с домом, но снова и снова мысль возвращается к прочитанному.
Как там было написано: «его бунтарский дух...»? Пожалуй, и впрямь бунтарь! Это какой дух нужно иметь, чтобы согласиться дать концерт в «логове» своего заклятого врага-КГБ! Что бы выйдя на сцену сказать тысяче «железных Феликсов», имеющих неограниченную власть:
-Я спою вам песни, за которые меня пугают вами!
И петь... Каждым словом песни как пощечиной награждая шокированную публику!
Автор статьи пишет, что после последнего аккорда последней его песни в огромном зале минуту стояла мёртвая тишина, а затем последовал взрыв аплодисментов, которые, казалось, вот-вот сорвут крышу концертного зала «Дома офицеров» в Москве! Что это? Безумство храбрых? Сила идеи?..
Взволнованный пронёсшимися мыслями встаю - снова иду курить. В разбитое окно тамбура дышит вечерней свежестью степь. Подставив ветру лицо, смотрю на мерцающие вдали огни какого-то поселка. От прохладного ветра, кажется, утихла немного головная боль. Я, не докурив сигарету, возвращаюсь в купе. Мой сосед готовит ко сну постель, На его полке в беспорядке личные вещи: полотенце, рубаха, консервы. Стараясь не задеть ногой стоящую на полу его сумку, я вдруг замечаю в ней... Библию! Немного удивлённо и радостно я обращаюсь к нему, шутя:
-Я вижу у тебя «контрабанда» имеется! Почём «опиум для народа»? - указываю рукой на Библию.
Но парень, видимо не поняв, что я шучу, вдруг торопливо закрыл сумку и, заметно переменившись в лице, сконфуженно пробормотал что-то себе под нос.
-Извини, я тебя не понял. Что ты сказал?
-Я говорю, читаю вот иногда... интересная философия... там.
-Философия, говоришь? - Я с интересом смотрел, как покрывается пунцовыми пятнами его женственное лицо. Помоему я начал понимать «Философию» этого институтского «книжного червя» и снова поймал себя на желании съязвить как-нибудь.
Сделав соответственным выражение лица, я пошел «Ва-банк»!
-Да ты, небось, богомолец?
-Я это...
-Чего «Это»? В молебельный дом, небось, каждый день бегаешь? Своему Богу молишься? А Эдик?
Эдик казалось, вот-вот заплачет от страха. Он весь как-то сжался, осунулся. А я продолжал напирать:
-Ты кто: баптист, иеговист, или как там у вас ещё называется?
-Моя мама баптистка...
-Я спрашиваю кто ты, а не твоя мама!
-Я вообще-то тоже...
-«Вообще-то»? Ты давай точнее выражайся!
-Ну, да...
-Давно?
-С детства
-Член церкви?
-Да вообще-то...
После этих слов, чувствуя, что мне становиться совсем неприятен этот разговор, спешу закончить его:
-Да что ты так побледнел весь, как сахарный? Чего испугался? Я же шучу. Баптист так баптист; я и сам из семьи баптистов, хоть и не член церкви.
Мои слова произвели на парня магическое действие; он не скрываясь глубоко, облегченно вздохнул:
-А я уж подумал вы не иначе как из КГБ,- его лицо расплылось в жалкой улыбке.
Мне вдруг захотелось сказать ему:
-Слушай ты, помолчи-ка ты, пожалуйста!
Я промолчал, надеясь, что и он последует моему примеру, но парень, похоже, оправившись от шока, только начал входить во вкус: - Так значит мы с вами почти братья... во Христе?! С трудом сдерживая себя от грубого слова, я принялся расправлять свою постель, а Эдик, облизнув пересохшие губы, продолжал:
-Теперь и дорога не покажется такой длинной! Как говориться с хорошим товарищем...
Тут я уже не выдержал! Резко швырнув в угол книгу, я процедил сквозь зубы:
-Волк тамбовский тебе товарищ!
Эдик ошарашено смотрел на меня и похоже ждал, что я вот-вот засмеюсь, дав понять что это - тоже очередная шутка! Его длинные светлые ресницы теперь будили во мне какое-то брезгливое чувство!
Сунув в карман пачку сигарет, я вышел из купе, хлопнув дверью. Когда спустя пол часа я вернулся, Эдик уже лежал на своей полке лицом к стене накрытый с головой одеялом. За окном было уже совсем темно, наступила ночь. Последняя ночь моего пути. Через пять часов моя станция.

23.11.02.

"Товарищ"Проза

"Товарищ"
Проза